Неточные совпадения
Тема его состояла в изображении гибельных последствий страсти от неповиновения родителям. Молодой человек и девушка любили
друг друга, но, разлученные родителями, виделись
с балкона издали, перешептывались,
переписывались.
Сейчас заходил ко мне Михаил Александрович и просил написать тебе дружеской от него поклон.
С Натальей Дмитриевной я часто вспоминаю тебя; наш разговор, чем бы ни начался, кончается тюрьмой и тюремными
друзьями. Вне этого мира все как-то чуждо. Прощай, любезный
друг! Дай бог скорее говорить, а не
переписываться.
На письмо Белоярцева отвечали
другим письмом, и завязалась переписка, весьма жаркая и весьма занимавшая нашего гражданина. Но наконец ему надоело
переписываться с незнакомкой, и он пожелал видеть свою новую обожательницу.
— Погоди, постой, любезный, господин Вихров нас рассудит! — воскликнул он и обратился затем ко мне: — Брат мой изволит служить прокурором; очень смело, энергически подает против губернатора протесты, — все это прекрасно; но надобно знать-с, что их министр не косо смотрит на протесты против губернатора, а, напротив того, считает тех прокуроров за дельных, которые делают это; наше же начальство, напротив, прямо дает нам знать, что мы, говорит, из-за вас
переписываться ни
с губернаторами, ни
с другими министерствами не намерены.
Такой любви Миропа Дмитриевна, без сомнения, не осуществила нисколько для него, так как чувство ее к нему было больше практическое, основанное на расчете, что ясно доказало дальнейшее поведение Миропы Дмитриевны, окончательно уничтожившее в Аггее Никитиче всякую склонность к ней, а между тем он был человек
с душой поэтической, и нравственная пустота томила его; искания в масонстве как-то не вполне удавались ему, ибо
с Егором Егорычем он
переписывался редко, да и то все по одним только делам; ограничиваться же исключительно интересами службы Аггей Никитич никогда не мог, и в силу того последние года он предался чтению романов, которые доставал, как и
другие чиновники, за маленькую плату от смотрителя уездного училища; тут он, между прочим, наскочил на повесть Марлинского «Фрегат «Надежда».
Один сын его, Володенька, кончил самоубийством,
с другим, Петенькой, он
переписывался коротко и лишь тогда, когда посылал деньги.
Совсем одичала Марья Гавриловна, столько лет никого не видя, окроме скитских стариц, приезжавших в Москву за сборами.
Других женщин никого не позволялось ей принимать. Отец
с матерью померли, братнина семья далеко, а Масляников строго-настрого запретил жене
с братом
переписываться.
Аббат Рокотани в одном из писем своих (от 3 января 1775 года) в Варшаву к канонику Гиджиотти,
с которым
переписывался раз или два в неделю о польских делах, говорит следующее: «Иностранная дама польского происхождения, живущая в доме г. Жуяни, на Марсовом поле, прибыла сюда в сопровождении одного польского экс-иезуита [Орден иезуитов незадолго перед тем был уничтожен папой, потому все члены сего славного своим лицемерием, коварством, злодеяниями и подлостями общества назывались тогда экс-иезуитами.], двух
других поляков и одной польской (?) служанки.
Орлиным взглядом своим Клейнмихель тотчас открыл из дел покойницы преступную связь ее
с Егором Егоровичем Воскресенским, а после того и до него
с другими лицами. Настасья Федоровна, по присущей всем женщинам слабости, сохраняла письма своих любовников и даже оказалось, что нежные письма ее к графу составлялись Воскресенским и
другими, а затем ею лишь
переписывались.
В самый Петров день Катя приехала в Москву. Она застала уж там посланных отцом ее. Катя очень им обрадовалась, поцеловала старого слугу и свою новую горничную, расспрашивала их долго об отце, об их житье-бытье, о Холодне. Посланные со всею дипломатическою тонкостью старались представить все холоденское в благоприятном виде. Несмотря на убеждения своей подруги и матери ее, Катя, простившись
с ними не без слез и обещав
другу своему
переписываться с нею до гроба, отправилась в путь
с первым просветом зари.